М.: Воениздат, 2000. — 152 с.
Из предисловия С.Я. Штрайха к изданию 1929 г.:
Свыше полувека судьба Романа Медокса представляла загадку для русских историков. При Александре Первом он был заточен в Шлиссельбургскую крепость и просидел там безвыходно четырнадцать лет как опасный государственный преступник. Известно было, что в 1812 году Медокс, вырядившись блестящим свитским офицером, вился с подложным царским повелением на Кавказ, собирал там среди горских народов ополчение для борьбы Наполеоном и получил по фальшивым ордерам крупные деньги из разных отделений государственного казначейства. Освобожденный Николаем Первым в 1828 году из крепости, он недолго пробыл на воле, вскоре был снова заточен в Шлиссельбургскую крепость и на этот раз просидел там целых двадцать два года.
В одном месте своего Дневника Медокс говорит, что он подобно гомерову Юпитеру хотел двумя шагами достигнуть края вселенной, но очутился на одной из самых низших ступеней человечества. Два раза Медокс пытался сделать карьеру крупными авантюрами, и оба раза сорвалось: юпитеровы шаги привели его в крепость на тридцать шесть лет. Только смерть Николая Павловича освободила Медокса из каменного мешка, но уже там он был тогда на краю могилы и через три года после выхода из крепости умер, оставив неразъясненной загадку своего вторичного заключения.
Уходя в могилу, старый авантюрист позаботился еще о том, чтобы имя его было окружено легендою. За полгода до смерти Медокс опубликовал в специальном историческом сборнике записку о своих кавказских похождениях, выставляя себя в этой записке плутарховым героем, последователем Минина и Пожарского и Орлеанской девы. Ни словом не обмолвился он здесь о том, что делал на свободе с 1827 по 1834 год и за что был посажен в крепость при Николае Первом.
Только двадцать лет спустя стали появляться в русских исторических журналах сведения о Медоксе, нисколько, однако, не способствовавшие разъяснению его судьбы после восстания декабристов в 1825 году и не дававшие даже намека на то, что судьба эта была тесно связана с историей декабристов после их ссылки в Сибирь. Мало того: один из родственников Медокса, исходя из своих фамильных интересов, всячески старался осложнить загадку и, пользуясь письмом самого авантюриста, пытался, по поводу рассказа об его сношениях в 30-х годах с жандармским ведомством, создать легенду о том, что вторичное заточение Медокса в крепость вызвано было боязнью правительства Николая Первого, что он сбежит в Европу и опубликует там какие-то важные разоблачения.
Так и вошел Роман Медокс в энциклопедические словари с ореолом неразгаданной тайны. Трудно было догадаться, что таинственная связь Медокса с III отделением в начале 30-х годов обусловливалась ловко задуманной провокацией, которая одно время грозила ухудшить положение сосланных в Сибирь декабристов и причинила много неприятностей их семьям в России...